Владимир Плоткин, ТПО «Резерв»: «Современная архитектура не застыла на месте»

Открывшийся в сентябре концертный зал «Зарядье» без преувеличения можно назвать объектом года — по технической сложности и продуманности архитектурно-инженерных решений здание на сегодняшний день не имеет себе равных в России. В преддверии форума «День инноваций» корреспондент портала Ради Дома PRO поговорил с архитектором проекта, партнером-основателем ТПО «Резерв» Владимиром Плоткиным.

— Можно ли говорить, что современная архитектура — инновационна, если под инновациями понимать не новые стройматериалы и компьютерные программы, а новые подходы к организации пространства, типологии, идеологии?

— Если говорить именно о типологии, новых способах взаимосвязи внешнего и внутреннего пространства, других аспектах, связанных с формообразованием, то, безусловно, можно. Современная архитектура не застыла на месте — посмотрите на последние упражнения в «текучести» пространства, соединении различных функций в закрытой оболочке, с выходом из закрытой оболочки вовне — всё это развивается и будет развиваться.

— Насколько в деятельности современного архитектора важна техническая составляющая. Есть ли, по-вашему, какая-то угроза в массовом внедрении BIM-технологий, параметрического проектирования и т.д.?

— Нет, в этом нет угрозы, бояться этого не нужно. Нужно подходить к BIM-проектированию совершенно спокойно, это процесс необратимый, это инструментарий. Иногда этот инструмент если не становится целью, то, во всяком случае, подсказывает многие решения, которые без него были бы попросту невозможны.

— Этот инструмент как-то влияет на образ мысли архитектора?

— Я думаю, не столько влияет на образ мысли, сколько раскрепощает. То есть позволяет архитектору свободнее подходить к реализации той идеи, которая у него возникла. Та же параметрическая архитектура позволяют любому самому смелому, сумасшедшему эскизу превратиться в модель, которую можно просчитать, передать на производство, воспроизвести на 3D-принтере.

— В практике вашего бюро были примеры подобного рода?

— Да. Например, последний проект концертного зала в Зарядье. Всё, что связано в нем с интерьерами, особенно главный зал — это параметрическая архитектура. Без новых параметрических программ сделать их было бы значительно сложнее, и, возможно, в какой-то момент трудности заставили бы нас отказаться от этих решений.

— Как и в случае любого крупного проекта, архитектурные решения концертного зала «Зарядье» во многом складывались как ответ на существовавшие ограничения. Какие из них больше других повлияли на проект?

— Там было множество ограничений, и даже не столько ограничений, сколько изначальных условий, в которые мы так или иначе должны были вписаться. Прежде всего, концертный зал «Зарядье» интегрирован в ландшафт парка. В парке есть климатический аттракцион, который является очень важной его частью, — это «Стеклянная кора». Под ней организован холм, на котором растут вечно зеленые растения, трава. Зимой температура там чуть выше, чем снаружи, летом наоборот. А так как стеклянная кора одновременно и часть парка, и часть концертного зала, нам пришлось заниматься и корой в том числе.

Безусловно, остро стояла проблема шумоизоляции, потому что это концертный зал, там должна быть абсолютная тишина. При этом сам объект находится в центре Москвы, а сверху еще и ходят люди, наслаждаются видами. Отсюда — необходимость защиты от вибрации, много проблем, которые приходилось решать. Плюс были и архитектурно-градостроительные ограничения по высоте, по результатам ландшафтно-визуального анализа, и так далее.

— Каким образом в такой ситуации удалось добиться столь впечатляющих акустических характеристик?

— Концертный зал по сути — музыкальный инструмент, в котором важно всё, и чтобы добиться оптимальных параметров, велась достаточно серьезная работа. Мы начали с изучения аналогов, приняв за основу зал с окружным балконом вокруг сцены, то есть начали с основного объема, потому что в зависимости от разной деталировки, от разного дизайна, требования к форме могут быть разными. После этого, когда мы начали работать с акустической фирмой, пошли дополнительные рекомендации. В частности, нам порекомендовали заузить зал в «талии», чтобы он напоминал форму скрипки или виолончели. Где-то была скорректирована форма и высота подвесного потолка: очень важно, чтобы над сценой он был немного ниже и постепенно выгибался в сторону зала. Для отделки подбирались достаточно плотные материалы, чтобы звук правильно отражался, акустики корректировали количество и глубину микрорельефов, что очень существенно для правильной диффузии звука. Выбор материалов вообще был безумно важен: стены, потолок, пол в зале, пол на сцене — там везде разные сорта древесины.

И всё это осложнялось тем, что по требованиям зал должен трансформироваться, даже балкон за сценой уходит и исчезает, появляется оркестровая яма и т.д. Акустики от таких превращений приходили в ужас, образовывавшиеся пустоты приходилось компенсировать за счет массы материала, еще более выверенных расчетов, но, к счастью, все испытания зал выдержал хорошо.

— Эти испытания, надо полагать, потребовали немалых усилий.

— Да, тестировались даже спинки и обивка кресел. В масштабе 1:10 была изготовлена модель, причем все материалы полностью соответствовали тем, которые использовались в действительности. В модель сажались поролоновые человечки, она заполнялась газом, устанавливалась куча датчиков.

— Вы удовлетворены результатом?

— На удивление 99% того, что было нарисовано, удалось реализовать. Так что в целом да, удовлетворен.

— А парком «Зарядье» вы довольны?

— Поначалу у меня было резко отрицательное отношение к проекту американцев. Но потом, когда мы начали заниматься залом, всё больше вовлекаясь в эту историю, оно изменилось. В конечном итоге, я считаю, что получилось хорошо, хотя из-за немыслимых сроков качество исполнения, безусловно, страдает. Но даже это меня сейчас не смущает, потому что парк — это парк, он будет жить своей жизнью, надо дать всему как следует вырасти, со временем деревья станут большими, плитки гранитные затрутся, через них вырастет какая-то трава... Я понимаю, что мы общество нигилистов и привыкли подходить ко всему с изрядной долей критики, но сейчас действительно можно успокоиться, широко открыть глаза и порадоваться тому хорошему, что и у нас появляется. Парк в конечном итоге для Москвы отличный, его посещают миллионы людей, сегодня был там, холод страшный, а на «парящем мосту» куча народу.

— Сейчас есть тенденция представлять парк «Зарядье» как некий символ современной московской архитектуры. Как вы оцениваете вектор архитектурного развития столицы?

— Если говорить именно об архитектурном развитии, не принимая во внимание другие аспекты, например, социальные, то в целом положительно. В чем-то, конечно, переусердствовали, в тех же программах благоустройства, но, согласитесь, тот ужас, который был в центре в период реализации этих программ, наконец, закончился. Впрочем, даже те сложности, которые, например, видны мне как автомобилисту, со временем каким-то образом разрешатся. Любой мегаполис — это сложный организм, и сделать всё идеально невозможно. Москва всё больше становится похожей на продвинутые мировые столицы. Взять тот же wi-fi в метро. Казалось бы, мелочь, но ведь круто! Думаю, что вектор ориентации на прогрессивную архитектуру и современную городскую среду правильный.